«Есть много индивидуальных историй»
Как демобилизованные участники СВО адаптируются к мирной жизни и кто им в этом помогает
Адаптация к мирной жизни после военных действий — процесс, с которым неизбежно сталкиваются военнослужащие и их близкие. В том числе для этого в Москве с 2023 года работает Единый центр поддержки участников СВО. Здесь помогают не только самим военным, но и членам их семей — как во время службы, так и после возвращения. Истории пяти бойцов СВО, которые теперь привыкают к мирной жизни, их планы и дальнейшие мечты — в специальном проекте «Известий».
«ОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО ТВОИ ВОЗМОЖНОСТИ БОЛЬШЕ»

———— Дмитрий, 53 года ————

До отправки на СВО у меня был свой бизнес, магазины. Еще до начала спецоперации я понимал, что она начнется, следил за западными новостями и видел, к чему всё идет. Я много путешествовал — и в какой-то момент ощутил, как изменилась ситуация. От этого становится всё более и более некомфортно, появляется желание что-то начать делать, помогать стране. Я пошел [на фронт] не с первого года, а со второго — только потому, что сначала была мобилизация, в которую я не попал. А потом сомневался в своем возрасте, физических возможностях. На СВО стал штурмовиком. Когда я там оказался, у нас была фактически позиционная война. Мы сильно страдали от дронов, а противник — от нашей артиллерии. Так было, пока в какой-то момент в прошлом году [всё] не начало двигаться. Но те направления, где я служил, продвинулись не так сильно, как хотелось бы. Потому что там всё рассчитано на оборону.
Основные функции штурмовика — это захватывать укрепленные пункты, позиции противника. Мое подразделение было не на острие атаки, а на флангах. Наши основные задачи — зачистить территорию и сдерживать контрудары противника. Именно такая ситуация сложилась на нашем участке фронта: сидишь под бомбежками, ведешь какой-то быт, пытаешься зачищать местность, обезвреживать мины, неразорвавшиеся снаряды и бороться с дронами, это самая острая проблема. В итоге осталось моральное удовлетворение, понимание, что нам удалось чего-то достичь в деле, которым занимались. Быть в зоне конфликта — это огромное усилие над собой, постоянное ощущение, что ты сейчас не справишься. Оказывается, что твои возможности больше, ты всё время переходишь их границы.
«Быть в зоне конфликта — это огромное усилие над собой, постоянное ощущение, что ты сейчас не справишься. Оказывается, что твои возможности больше, ты всё время переходишь их границы»
Я вернулся, потому что получил ранение и кончился контракт — одно на другое наложилось, а так и сейчас хотел бы пойти служить, просто физически это невозможно. Но мечтал бы продолжить борьбу, помогать людям. Меня ранили, когда мы занимали новые позиции во время одного из наступлений. Они оказались пристрелянными: сначала накрыло кассетниками, почти все бойцы получили легкие ранения, а потом нас начали разматывать беспилотниками. Я не сразу понял, что что-то влетело мне в спину. Уже потом мои бойцы посчитали, что было около 40 дырок в бронеплите, пару осколков проникло мимо нее. Но во время боя ты не обращаешь на это внимания. Я осознал, что ранен, только спустя часов 12. Даже скорее не я, а мои сослуживцы заметили кровь на спине. Тогда было много раненых, но после лазарета и перевязок многие вернулись на передовую.
Я вернулся, потому что получил ранение и кончился контракт — одно на другое наложилось, а так и сейчас хотел бы пойти служить, просто физически это невозможно. Но мечтал бы продолжить борьбу, помогать людям. Меня ранили, когда мы занимали новые позиции во время одного из наступлений. Они оказались пристрелянными: сначала накрыло кассетниками, почти все бойцы получили легкие ранения, а потом нас начали разматывать беспилотниками. Я не сразу понял, что что-то влетело мне в спину. Уже потом мои бойцы посчитали, что было около 40 дырок в бронеплите, пару осколков проникло мимо нее. Но во время боя ты не обращаешь на это внимания. Я осознал, что ранен, только спустя часов 12. Даже скорее не я, а мои сослуживцы заметили кровь на спине. Тогда было много раненых, но после лазарета и перевязок многие вернулись на передовую.
В Единый центр поддержки мне посоветовали обратиться в военкомате. Я был поражен. Когда ты приходишь, то не понимаешь, что тебе здесь нужно, но тебя берут в оборот: направляют к психологу, к юристу, уточняют, нужна ли работа. Очень большой план действий, и люди действительно стараются понять, что ты хочешь делать и что тебе необходимо. С психологом мы выявили одну из проблем, которая есть у тех, кто возвращается, — появляется ощущение, что тут никто не знает о войне: люди сидят в кафе, гуляют, ходят в магазины. Многие ветераны СВО оказываются слегка потерянными, не понимают, как это — вдруг из боевых условий сразу оказаться в мирной жизни, не знают, что в ней делать. Психологи здесь действительно помогают, даже если люди считают, что чувствуют себя хорошо. Человек может не замечать, но остается специфическое восприятие с фронта — есть только черное и белое, полутона отсутствуют.
«Человек может не замечать, но остается специфическое восприятие с фронта — есть только черное и белое, полутона отсутствуют»
Когда приходишь на фронт и видишь первых раненых, то понимаешь, что малюсенький осколок может не только пробить ногу, но и убить. Но когда рядом с тобой падает уже десятый снаряд, это становится обыденностью, даже возникает беспокойство, когда тебя долго не бомбят. Сейчас это прошло, но иногда слышишь какой-нибудь звук, напоминающий атакующий дрон, — и холодок по спине. Здесь же меня отправили на диспансеризацию. Ранее в госпитале у меня вытащили осколки, но после постоянно болела рука, и я несколько месяцев не мог понять, что же это такое. В итоге обнаружили, что у меня от взрыва разорвало все сухожилия, поэтому становилось хуже. После чего опять-таки от центра меня отправили на реабилитацию, которая помогла: рука перестала болеть. Если бы не реабилитация, я бы потерял ее.
Еще в центре есть прекрасная мастерская. Тут есть всё оборудование — приехал, подпилил дощечки, забрал обратно домой. Семья, конечно, была крайне против того, что я пошел на СВО. Это тоже было во многом сдерживающим фактором, зато разлука сблизила меня с семьей. Жена даже сама поехала за мной на машине, чтобы забрать с фронта, когда я был ранен. И потом какое-то время у нас был ренессанс отношений. Она настолько пыталась окружить заботой, любовью, что это действовало очень вдохновляюще.

Сейчас я не думаю возвращаться в бизнес, хочу заняться чем-то для души. Центр помогает, здесь действительно занимаются вопросами поиска работы, присылают предложения, но я решил, что буду заниматься своим делом. Очень хочется помогать людям, которые на фронте, поэтому постоянно пытаюсь участвовать в сборах. Если говорить о будущем, то хочу что-то очень спокойное. Например, проводить туры на сапбордах по Истринскому водохранилищу, по Подмосковью. После СВО начинаешь значительно больше ценить жизнь, хочешь быстрее получить от нее всё, потому что приходит осознание, что это может очень быстро оборваться, исчезнуть.

«Помогать по запросу своим братьям — это самое лучшее»

———— Иван, 30 лет ————

До начала спецоперации я занимался разными вещами. В 2019 году поехал в ополчение, в донецкий батальон «Сомали», служил и ждал начала большой спецоперации. Затем вернулся, работал на производстве, занимался ремонтами. В основном это была деятельность, не связанная напрямую с воинской службой, но боевой опыт на тот момент у меня имелся. Еще я всю жизнь занимался спортом, различными боевыми искусствами, можно сказать, профессионально, когда было больше времени и сил на это. Сейчас я уже больше в разряд ветеранов-тренеров перешел. Меня воспитывали в парадигме того, что нужно защищать свою родину, чтить своих предков. Все они, по обеим линиям в семье, воевали, в роду были и казаки. В Великой Отечественной войне у меня четыре прадеда принимали участие, двое погибли. Изначально я хотел поступить в военное училище, но этот момент выпал на 2012 год, когда произошло сокращение набора в такие заведения. Я пошел в гражданский вуз. В 2014 году, как всё грянуло, хотел взять академ и сразу поехать добровольцем, но мне не позволили. Я ушел из университета и стал заниматься гуманитарной помощью. Близкие за меня переживали, отговаривали под различными предлогами, но надеюсь, что в душе гордились.
Полгода я провел в ополчении, но на СВО повоевал не очень долго — был в разведвзводе штурмового отряда и на 11-е сутки после того, как мы перешли границу, получил ранение. Потом у меня начался долгий период реабилитации. Нашей спецификой были беспрерывные штурмовые действия, мы не находились на оборудованных стационарных позициях — всё время вперед. Были дополнительные задачи: выявление места сосредоточения противника, огневых точек и так далее. Классической разведки сейчас вообще не существует, и у нас ее не было: сам выявил, сам должен уничтожить или как минимум завязать бой. Но в 2022 году ведение боевых действий сильно отличалось от того, что происходит сейчас. Коптеров было гораздо меньше, даже разведывательных, а FPV-дроны не использовали на тот момент вообще. Еще у нас были стрелковые бои. Также я воевал в должности командира разведотделения. Тогда даже городская черта не везде была преодолена на подступах к городу. У меня стояла своя узкая задача, мы сражались на пересеченной, изрезанной местности, с близкими стрелковыми контактами. Это была операция на истощение с обеих сторон, и в итоге город взяли.
«Меня воспитывали в парадигме того, что нужно защищать свою родину, чтить своих предков. Все они, по обеим линиям в семье, воевали, в роду были и казаки»
Ранение я получил во время стрелкового боя внутри укрепрайона. Весь день мы вели огневой бой с различными группами противника. На ночь нашли там место для ночевки — искусственно вырытую яму, — выставили посты. Под утро я сменился с одного поста, позавтракал, и другой боец сообщил, что заметил непонятные, странные шорохи. Я решил проверить и сам выдвинулся к источнику. Через какое-то время понял, что реально кто-то ходит по нашу душу, завязался стрелковый бой. Один из сослуживцев, совсем молодой парень, стрелял из гранатомета и совершил классическую ошибку: после выстрела остался на месте смотреть, попал он или нет. Я вылез его прикрыть, но по нам уже прицельно с разных сторон работали, так и получил сразу пулю в руку. В тот момент и закончился мой боевой путь. Бой потом еще продолжался, отдельная история была с эвакуацией: мы 5 км шли, в том числе по минному полю, прежде чем нас смогли забрать. Впоследствии я долго лечил руку, реабилитация до полной функциональности заняла примерно полгода. Хотел зайти [на фронт] еще раз, но не получилось.
Ранение я получил во время стрелкового боя внутри укрепрайона. Весь день мы вели огневой бой с различными группами противника. На ночь нашли там место для ночевки — искусственно вырытую яму, — выставили посты. Под утро я сменился с одного поста, позавтракал, и другой боец сообщил, что заметил непонятные, странные шорохи. Я решил проверить и сам выдвинулся к источнику. Через какое-то время понял, что реально кто-то ходит по нашу душу, завязался стрелковый бой. Один из сослуживцев, совсем молодой парень, стрелял из гранатомета и совершил классическую ошибку: после выстрела остался на месте смотреть, попал он или нет. Я вылез его прикрыть, но по нам уже прицельно с разных сторон работали, так и получил сразу пулю в руку. В тот момент и закончился мой боевой путь. Бой потом еще продолжался, отдельная история была с эвакуацией: мы 5 км шли, в том числе по минному полю, прежде чем нас смогли забрать. Впоследствии я долго лечил руку, реабилитация до полной функциональности заняла примерно полгода. Хотел зайти [на фронт] еще раз, но не получилось.
У меня есть государственная награда — медаль «За отвагу», сейчас я являюсь координатором Ассоциации ветеранов СВО города Москвы и работаю в Едином центре поддержки. Здесь мы пытаемся ребят, которые вернулись из зоны боевых действий, интегрировать в мирную жизнь. Социализация, адаптация — наши основные задачи. В центр меня направил председатель Ассоциации ветеранов СВО Москвы Владислав Гусев, с которым мы совершенно случайно познакомились на одном спортивном мероприятии. У меня был рюкзак с летучей мышью (символ разведчиков. — Ред.), он тоже служил в разведроте специального назначения. Возник диалог, в ходе которого выяснилось, что я тоже ветеран СВО, что у меня есть определенные проблемы с социальными гарантиями, и меня пригласили сюда. Тут я работаю уже около восьми месяцев.
«Раньше у меня был большой запрос на то, чтобы установить вселенскую справедливость, но не было инструментов для этого, приходилось заниматься какими-то вещами, которые не приносят удовлетворения. Теперь я чувствую, что делаю примерно то, для чего и был рожден»
До этого я вообще не знал, что такое место существует. Здесь очень широкий спектр различных сервисов, в основном социальных, которые купируют основную массу проблем. Конечно, есть много индивидуальных историй, которые непросто решить, но любого человека, который имеет отношение к специальной военной операции, здесь примут, выслушают, дадут совет, маршрутизацию и так далее. Так я получил работу, которая позволяет помогать людям, нести социальную миссию. Мы не находимся на фронте с оружием в руках, не защищаем нашу страну, но здесь стараемся свой вклад вносить. В этом плане это место для меня изменило многое. Досуговая часть в центре тоже на высоком уровне: это бильярдная, мастерская, спортзал со специальными адаптированными тренажерами, с пневматической накачкой для инвалидов.
Семья тоже больше приветствует, когда я на подобной работе, чем когда штурмую чей-то опорный пункт. Если сначала они отговаривали от отправки на СВО, то встретили с гордостью, стали сильнее ценить жизнь. Надеюсь, что у нас и дальше будет получаться приносить людям пользу, делать что-то хорошее, тем более связанное с нашими боевыми товарищами. Помогать по запросу непосредственно своим братьям — это, я считаю, самое лучшее, что может быть на данный момент. Раньше у меня был большой запрос на то, чтобы установить вселенскую справедливость, но не было инструментов для этого, приходилось заниматься какими-то вещами, которые не приносят удовлетворения. Теперь я чувствую, что делаю примерно то, для чего и был рожден.

Например, сейчас в этом же центре я веду тренировки по рукопашному бою для участников СВО. Это была строго моя инициатива. У меня занимается много разных ребят, ампутанты в том числе. Люди, которым очень сложно переносить физические активности, зачастую пашут побольше даже, чем практически здоровые. Средний возраст у этой команды тоже далеко за 40. И тем не менее многие приходят и преодолевают себя. Это тоже сильно мотивирует меня.


Ветеранам боевых действий здесь проще адаптироваться, так как тут нет барьера «свой-чужой», который у большинства вернувшихся четко существует. Контингент у нас разный очень, мы общаемся непосредственно с посетителями этого центра. Они приходят с проблемами, которые тяжело решить стандартным путем. И, несмотря на это, мы готовы помогать всем.

«Хочу путешествовать по нашей стране»

———— Магомедали, 43 года ————

До отправки на СВО я работал в строительной компании двоюродного брата. Занимался борьбой, на лошадях любил кататься, в Грузию хотел съездить, но так и не поехал. На спецоперации провел год и девять месяцев, служил сапером. Назначили служить к саперам, так как у меня был спортивный разряд. По распределению командира части нас с товарищами определили в инженерную десантную роту. 1 октября мы уже были в Запорожье и начали работать. Мы были одной из самых активных групп в этом направлении. А поиск мин — целая история. В один из выходов выравнивали линию фронта, за это я получил награду. В 2022 году «укропы» шли на нас, мы отбивали их. Потом пришел приказ — не просто отбить, а идти уже к противнику и линию фронта перевести на их сторону. За нами приехал ночью БТР, с утра выехали. Нас два сапера, один миноискатель, а еще щуп.
Когда приехали на место, нас разделили, надо было продвигаться двумя группами. Оказалось, товарищ ушел с металлоискателем, а я остался с щупом. Вот с ним и пошел, нужно было идти первым, стало страшно, штурмовик сзади по плечу хлопнул: «Мы с тобой». Ноги сами пошли, в итоге вывел штурмовую группу, вместе опорник отбили у врага. Там закрепились, выровняли линию фронта — в общем, выполнили поставленную задачу на отлично. Комиссовали меня после подрыва на БТР. Когда меня оттуда скинуло, порвались связки на ноге, какое-то время на это внимания не обращал. Потом начались и другие проблемы со здоровьем — печень пострадала от холода.
«Когда приехал в Москву, пытался найти себя, боролся с самим собой, звонил по разным местам, хотел устроиться на работу. Не знал, куда пойти, с кем общаться, не мог найти друзей, которые бы меня понимали. Было очень сложно»
Товарищ рассказал мне о Едином центре поддержки, что в нем всё есть, там помогут. Я пришел сюда, мне всё показали, пообщались. И я подал заявку на учебу, прошел одни курсы — хотел стать токарем. Получил диплом, устроился, но мне эта работа не понравилась, оставил ее. Пришел обратно в центр, окончил другие курсы, а после наконец выбрал: здесь мне помогли с определением моей профессии. Хочу открыть свое фермерское хозяйство, защитил презентацию в «Школе бизнеса МБМ». Подал заявку, меня зачислили на курсы, и в конце апреля уже будет занятие очное.
Товарищ рассказал мне о Едином центре поддержки, что в нем всё есть, там помогут. Я пришел сюда, мне всё показали, пообщались. И я подал заявку на учебу, прошел одни курсы — хотел стать токарем. Получил диплом, устроился, но мне эта работа не понравилась, оставил ее. Пришел обратно в центр, окончил другие курсы, а после наконец выбрал: здесь мне помогли с определением моей профессии. Хочу открыть свое фермерское хозяйство, защитил презентацию в «Школе бизнеса МБМ». Подал заявку, меня зачислили на курсы, и в конце апреля уже будет занятие очное.
Идя сюда, я не понимал, что это за место. На самом деле это офис, где есть всё: можно прийти в тренажерный зал, на футбол, теннис, учиться музыке, если есть какие-то вопросы — обратиться к юристам. Сейчас у меня стоит вопрос с землей, будем оформлять ее на КФХ. Думаю, опять с юристами Единого центра посоветоваться. Центр для нас, эсвэошников, — это огромная опора. Здесь я в бильярд играю, в спортивный зал хожу, на пианино хочу научиться играть. У меня с ним связана интересная история: когда отбили поселок у «укропов», в садике там было пианино, один из сослуживцев умел играть, и мне так понравилась мелодия. Она осталась в памяти, хочу научиться ее играть.
«Я понял, что если ты видишь результат своей работы, ее приятно делать. У меня изменился взгляд, я понял цель и что жизнь, оказывается, не просто продолжается, а что нужно жить еще краше»
В Едином центре поддержки есть люди, которые меня понимают. Они очень грамотные, всегда знают, как с тобой разговаривать. Тут пошел к психологу, он поставил мне мозги на место. Нашел что-то в моем детстве, в том, что сейчас есть, и всё это мы сбалансировали, мне стало намного проще. Живу рядом. Когда мне бывает скучно или одиноко, я прихожу, чувствую себя как дома. В санаторий меня от центра отправили, в следующем году поеду еще раз. Детям стал уделять больше времени, начал с ними дружить — до СВО у меня отношения были с ними не очень. Как оттуда приехал, поработал над этим. Сейчас мы с дочкой лучшие друзья, у детей появилась гордость за меня. Когда в 2022-м нас призвали, мы же не понимали, куда ехали. Но там поняли, что это надо сделать. Знали: если мы врага не остановим, другие этого не сделают. Осознанно шли. Было страшно, холодно, но поставленная задача не обсуждалась, она просто выполнялась.
Я после возвращения с гуманитаркой ездил в Курск к ребятам. Мы с ними общаемся — кто вернулся по ранению, кого эвакуировали, — это уже на всю жизнь. Таких друзей больше нет, золотые парни. Это братское, непередаваемое ощущение. Кто пойдет, рискуя своей жизнью, ради человека, которого видел-то всего два раза в жизни? Когда с ними встречаешься, и настроение меняется, и взгляды на жизнь. Единый центр поддержки помогает нам перейти с военной на гражданскую жизнь. Психолог дал надежду, открыл глаза. На СВО всё проще — вот враг, вот я, есть задача, есть приказ. А психолог показал, что здесь не минное поле, тут надо по-другому. Теперь я хочу жить и радовать людей. Открыть ферму, выращивать животных, к нам будут приезжать наши друзья и ветераны, их семьи, дети. Я понял, что если ты видишь результат своей работы, ее приятно делать. У меня изменился взгляд, я понял цель и что жизнь, оказывается, не просто продолжается, а что нужно жить еще краше.

И на нашей родине есть много куда съездить: хочу отправиться во Владивосток, хочу поехать в Сочи, в Питер слетать. Вообще хочу путешествовать, но внутри нашей страны. В Дагестане с товарищем уже были два раза. Я его повез, ему у нас очень понравилось. В мае снова думаем туда полететь.

«Мы уже прожили свою жизнь не зря»

———— Владислав, 30 лет ————

Увлечений у меня всегда очень много было, прежде всего спорт — футбол, бокс. Интересовался историей России, всегда языки изучал. Были планы дослужить и потом заниматься какой-то другой деятельностью: бизнесом, политикой. К началу СВО я был кадровым офицером, служил и только вернулся из Сирии. Догулял отпуск и поехал на СВО в первые дни. На спецоперации я пробыл с 24 февраля по 12 июля 2022 года, то есть застал самое начало. Служил замкомандира разведроты. Мы работали на киевском направлении, потом на харьковском со стороны Изюма, позже — уже в Луганской Народной Республике.
Было много разных задач, помимо боевых: различные гуманитарные мероприятия, помощь местному населению. Главная награда — все мои люди живы и более-менее здоровы, можно спокойно смотреть их родителям и родственникам в глаза. Сказалась военная подготовка: у нас хорошее, сплоченное подразделение было, мы до этого служили вместе много. Например, были и такие военные, которые уже больше 20 лет служили, с чеченских войн, профессионалы-контрактники. Сложилась сильная мужская атмосфера, чувство плеча, слаженность. Наверное, и доля удачи сыграла свою роль, но я всегда говорю: «Удача любит подготовку».
«Главная награда — все мои люди живы и более-менее здоровы, можно спокойно смотреть их родителям и родственникам в глаза»
В 2023 году я переехал в Москву и начал работать в Социально-реабилитационном центре ветеранов им. В. Г. Михайлова. Тут начинается история создания Ассоциации ветеранов СВО. Узнав мою биографию, мне предложили ее возглавить с посылом, что мы будем возвращать людей к мирной жизни. Мне такая идея очень понравилась, этим я сейчас вместе с моими координаторами и занимаюсь, отвечаем за всю Москву. В каждом округе есть координатор — тоже из числа ветеранов, — который работает непосредственно с вернувшимися.
В 2023 году я переехал в Москву и начал работать в Социально-реабилитационном центре ветеранов им. В. Г. Михайлова. Тут начинается история создания Ассоциации ветеранов СВО. Узнав мою биографию, мне предложили ее возглавить с посылом, что мы будем возвращать людей к мирной жизни. Мне такая идея очень понравилась, этим я сейчас вместе с моими координаторами и занимаюсь, отвечаем за всю Москву. В каждом округе есть координатор — тоже из числа ветеранов, — который работает непосредственно с вернувшимися.
Мы работаем по принципу «равный — равному» (концепция, в рамках которой помощь оказывает человек, сам переживший похожий опыт. — Ред.), который нам помогает работать и решать какие-то сложные проблемы самих ветеранов и членов их семей. Перед этим мы изучали опыт Штатов плюс [использовали] личный опыт. Приведу пример: ветеран стесняется получить психологическую помощь у женщины-психолога, ему лучше прийти в ассоциацию и с нами поговорить, душу излить. Мы понимаем, какие у него проблемы по медицине, по трудоустройству. И зная, как эта система работает, направляем его и сопровождаем. Это уникальный проект, который реально функционирует и работает с очень хорошим результатом.
«Я понял, что если ты выжил, то должен что-то отдавать этому обществу и помогать в первую очередь таким же людям»
Я приезжал в центр и до своего руководства Ассоциацией ветеранов СВО города Москвы. Здесь много всего очень интересного для проведения досуга. Мне нравится спортзал, можно заниматься бесплатно. Люблю в библиотеке посидеть, там атмосфера хорошая. И люблю массажное кресло внизу. А так и ребята, и члены их семей к нам приходят. В субботу всегда семейный день проходит. Интересное место — кухня на первом этаже. Еще есть зона барбекю. Раз в месяц обязательно проводим день какой-то национальной кухни. Жены приходят, что-то вместе готовят, у них совместный мастер-класс, а ветераны уже всё это съедают. Пока родители тут заняты с документами, с детьми занимаются аниматор, психолог.
После СВО для меня ценность жизни другая стала. Я понял, что если ты выжил, то должен что-то отдавать этому обществу и помогать в первую очередь таким же людям. Я и парням своим говорю: мы уже прожили свою жизнь не зря, помогли не одному, не двум, не трем, а большому количеству людей, которые реально нас благодарят. Когда я вернулся летом 2022-го, здесь жили обычной жизнью, а там совсем другое — руины, смерть. Люди реально выживают, а тут обычная жизнь течет. Я не понимал, как два мира могут сосуществовать, и какое-то время потребовалось, чтобы прийти в себя. Но благо у меня семья, друзья, родственники, меня окружили очень большой заботой, вниманием. И это их заслуга, то, что я сейчас именно вот такой.

Сейчас я получаю третье образование — психологическое, хочу тоже уметь работать с ПТСР. А глобально мне хотелось бы пойти в политику и заниматься ей. Одно из направлений — это возвращать людей в мирную жизнь, чтобы у нас работали комплексные программы полностью для ребят и членов их семей, чтобы они не чувствовали себя брошенными, что о них кто-то забыл.


Вот одному парню на этой неделе помогли с работой. К нам обратилась компания — она занимается одеждой для людей, которые получили тяжелое ранение, имеют протезы и т.д. Им нужно было именно рекламное лицо, а у нас был парень молодой, хорошо выглядит, но ходит на протезе, одну ногу потерял. Сейчас его туда устроили, звонит вчера, радостно говорит: «Спасибо».

«Очень важно показывать людям, что есть другая жизнь»

———— Дмитрий, 31 год ————

До начала СВО я оказывал услуги по электрике, бытовому ремонту. В плане увлечений всегда очень любил историю, литературу. Я по образованию вообще учитель истории. За политической ситуацией тоже всегда следил, читал новости, особенно о ситуации вокруг Донбасса, видел сводки о раненых, погибших. Там-то война была немножко раньше. Уже трудно вспомнить, какие были мечты, цели до СВО, это была какая-то другая жизнь, хотя вроде не так много времени прошло. Сейчас понимаю, что хотел просто тихой, мирной жизни.
Срок службы моей с момента призыва до момента увольнения — год и восемь месяцев. Я был командиром мотострелковой роты. Пришел рядовым по мобилизации, мне быстро предложили звание офицера. Сначала стал командиром взвода — это около 30 человек, затем командиром роты — это примерно 100 человек. Был в обороне, там мы занимались тем, что не давали противнику пройти дальше. Очень грубо всю пехоту можно разделить на две группы: штурма и оборона. Штурма — это те, которые штурмуют позиции; оборона — те, кто стоит на позициях и не дает противнику пройти дальше.
«Уже трудно вспомнить, какие были мечты, цели до СВО, это была какая-то другая жизнь, хотя вроде не так много времени прошло. Сейчас понимаю, что хотел просто тихой, мирной жизни»
Если говорить про внутренние дела, я как командир занимался обеспечением быта, снабжения, связи, поддерживал моральное состояние личного состава и так далее. В начале мобилизации в Москве открылся Центр поддержки семей мобилизованных. Многие мои сослуживцы, их семьи обращались туда за денежными выплатами и другими мерами поддержки. Позже заработал Единый центр в Береговом для всех участников СВО. Так как у меня здесь нет жены и детей, а все родственники живут далеко, по моему поводу никто не приходил. После ранения я получил отпуск, узнал про новый адрес, приехал сюда, зарегистрировался, написал заявление, чтобы мои близкие получили обещанные средства. Так в центре про меня узнали, с тех пор каждый раз сами звонили, предлагали услуги, помощь. Я только уволился, в день, когда забрал документы, шел из части на поезд в Москву, мне позвонили из Ассоциации ветеранов СВО, сказали: «Приходите к нам». Так здесь и оказался.
Если говорить про внутренние дела, я как командир занимался обеспечением быта, снабжения, связи, поддерживал моральное состояние личного состава и так далее. В начале мобилизации в Москве открылся Центр поддержки семей мобилизованных. Многие мои сослуживцы, их семьи обращались туда за денежными выплатами и другими мерами поддержки. Позже заработал Единый центр в Береговом для всех участников СВО. Так как у меня здесь нет жены и детей, а все родственники живут далеко, по моему поводу никто не приходил. После ранения я получил отпуск, узнал про новый адрес, приехал сюда, зарегистрировался, написал заявление, чтобы мои близкие получили обещанные средства. Так в центре про меня узнали, с тех пор каждый раз сами звонили, предлагали услуги, помощь. Я только уволился, в день, когда забрал документы, шел из части на поезд в Москву, мне позвонили из Ассоциации ветеранов СВО, сказали: «Приходите к нам». Так здесь и оказался.
Я общаюсь с парнями из ассоциации, на различных мероприятиях с другими ветеранами встречаемся. И когда ты видишь людей, которые тоже, как ты, отвоевал, вернулся в мирную жизнь, ты понимаешь, что перед тобой живет человек, и не один — их много, которые после войны вполне себе нормально живут, как-то развиваются, чем-то занимаются. Понимаешь, что после войны есть жизнь, это помогает просто смотреть дальше. Когда я оказался первый раз в госпитале, зашел в интернет спустя много времени, листал ленту новостей: где-то провели какую-то выставку, где-то еще что-то. У меня тогда вообще в голове не укладывалось — какая выставка, война идет. На самом деле очень важно показывать людям, что есть другая жизнь, спокойная. Когда ты видишь таких же бойцов, которые побывали, может, в более тяжелых условиях, может быть, в более легких — неважно, — ты понимаешь, что можно и нужно жить дальше.
«Когда получаешь ранение, даже если оно не очень тяжелое, только тогда понимаешь, что, скорее всего, был на волосок от смерти»
Здесь город помогает, вкладывает деньги, чтобы комплексы разносторонние создавать. Более того, недавно нам рассылали опрос, что бы мы хотели еще, дальше хотят развиваться. Когда я вернулся, не скажу, что сильно что-то изменилось в плане отношений с близкими. У меня большая семья, много братьев и сестер, и среди них появился большой авторитет. Здесь я в основном через Ассоциацию ветеранов занимаюсь, например, постановкой голоса и речи, это проходит на площадке некоммерческой организации. Мне это интересно, потому что я хотел бы развивать свой личный блог. У нас профессиональные театральные педагоги. Также для ветеранов через единый центр, через ассоциацию организуют мероприятия, всякие концерты, спектакли бесплатные. Это всегда приятно, когда тебя пригласили, потому что ты ветеран, значит, пережитое было не зря — и государство, и общество в целом готовы идти навстречу, помогать реабилитироваться.
Самое главное, что здесь можно приобрести, — это человеческий капитал. Дважды в Едином центре поддержки я общался с психологом. Мне предложили, хоть мне и казалось, что у меня всё в порядке. Психолог сказал, что я не до конца еще отошел, но это раньше было. Когда получаешь ранение, даже если оно не очень тяжелое, только тогда понимаешь, что, скорее всего, был на волосок от смерти. У меня случилось так: держал автомат, прилетел осколок, еще буквально пару сантиметров — мог бы руку оторвать, мог в голову прилететь. Самое тяжелое в этой ситуации — не само ранение, а то, что оно еще и психологическое. Сейчас я об этом больше не задумываюсь: сначала думал, может, в перчатках буду ходить, чтобы людей не смущать. Потом понимаю, что шрам просто не видят.

Для меня центр — это место, где можно встретиться с товарищами, с друзьями, просто пообщаться. Например, некоторые ходят в тренажерный зал не только для того, чтобы стать сильнее или свое тело привести в порядок, а в том числе чтобы стать частью неофициального спортивного сообщества. Здесь ты действительно чувствуешь себя ветераном, видишь таких же людей и осознаешь, что ты был и остаешься частью большой истории. Я понимаю, что стал себя намного увереннее чувствовать. У меня было нормально с уверенностью, но тут это в разы улучшилось, в том числе и чувство самодостоинства.